Перед рождественскими каникулами «Комсомолка» писала о частных музеях Калининградской области, но список тех музеев был явно неполным без коллекции экскаваторщика Сергея Чечулинского из Добровольска Краснознаменского района. Мы восстанавливаем справедливость, тем более что принцип, которым руководствовался Чечулинский при подборе экспонатов, расходится даже с самыми простыми правилами формирования музейного фонда.

Я на тракторе работал…

Если говорить грубо, то коллекция Чечулинского – многолетний труд собирателя а-ля Плюшкин. Причем, артефакты, сложенные на полу, висящие на стенах и отмокающие в ванной, сегодня сложно найти даже на музейных стендах. Журналистов и незнакомых людей хозяин коллекции не жалует, но короткого разговора по душам ему иногда хватает, чтобы поменять мнение о госте и пустить его за порог.

— Сейчас у нас в округе ни одного хутора целого не осталось. У нас же, как и везде, многие жили тем, что кирпич брали, — с горечью рассказывает пенсионер-собиратель, оглядывая стройные ряды немецких пивных бутылок и картины из ржавых ключей и битого фарфора. – То, что я успел взять, то, можно сказать, спас от разграбления. Мне раньше много интересных вещей попадалось, когда я в ПМК экскаваторщиком работал, но мне всегда больше нравилось работать руками.

Копать ради хороших ощущений

Жители Добровольска обычно говорят о своем поселке: «У нас тут тишина, как в болоте». Пользуясь тишиной, Чечулинский брал в руки заветное орудие труда и отправлялся в свои секретные места.

— Я и сейчас иногда на велик сажусь, беру с собой саперную лопатку и еду по своим маршрутам. Люблю копать руками, от этого ощущения очень хорошие. Сегодня найти что-то очень сложно даже мне. Хутора все аж бульдозерами перекопаны, но для меня отдушина есть — кое-где еще можно порыться. Свалки немецкие, например, хорошая вещь.

Чечулинский хвастается, что к нему частенько заезжают «коллеги по профилю», которые, хоть и помоложе, но тоже со свалок не вылезают и орудуют там своими лопатками.

— Я удивляюсь, почему немцы кидали в отвал целые пепельницы или медали, например. Кружки пивные попадаются, тарелки с надписями… — владелец музея вздергивает плечами. — Да навалом такого добра в земле хранится! Вот, например, пепельница, посмотри внимательно. Я ее из двух частей склеил. Причем, одну половинку сразу нашел, а вторую больше недели искал – все вокруг перекопал. Зато какое для меня счастье было!

Земляные духи

Порядка десяти минут Сергей Чечулинский смотрел на меня искоса, взвешивая мою реакцию на вид немецкой эмалированной рекламы и ржавых инструментов, но потом он не выдержал.

— Пойдем в дом, там интереснее.

Еще на веранде гостей встречает несколько столов, превращенных в стеллажи. Все вокруг уставлено самодельными панно из битых чашек, аптечными бутылочками и фигурками разной величины. Естественно, все попало на полки из земли. Пенсионер бережно берет из шкатулки пузырек, открывает и дает понюхать.

— Чувствуешь? Настоящие немецкие духи! Я сам сначала не поверил, что они так запах хранить могут, — Чечулинский расплывается в улыбке.

Духи действительно пахнут. Аромат напоминает что-то вроде «Красной Москвы», хотя я не специалист, конечно.

— К нам из Калининграда туристы часто едут. Так же, как и вы, поодиночке, — рассказывает дочь Чечулина. – Организованных экскурсий, конечно, нет. Но наш дом есть даже в некоторых туристических каталогах.

Кружка немецкого деда

Про музей, конечно, узнали и ностальгирующие по Восточной Пруссии и по Пилькаллену (старое название Добровольска) в частности немцы. В литературе, издаваемой несколькими немецкими землячествами, также есть статьи о чудо-экскаваторщике.

— Вот когда сюда автобус с немцами приезжает, мы с ними за этим столиком обедаем, — Чечулинский показывает на расшатанную конструкцию, — а их человек под тридцать иногда приезжает. Конечно, такие приезды на праздник похожи: из автобусов еду и пиво прямо ящиками волокут. Лет семь они постоянно у меня тут останавливаются.

— Ну вы им продаете же что-то, наверное?

— Я не продаю ничего, — резко отвечает добровольский Плюшкин. – Ну если только хорошему другу… Если бы я все продавал, у меня и не было бы ничего. А немцы, конечно, с придыханием иногда мои экспонаты рассматривают. Иногда услышишь: «Майн гот! У нас с бабушкой такая вещица была!» Был даже как-то случай, когда две фрау пришли в сопровождении переводчика и наших из администрации. Стояли они долго у одной кружки, потом мне объяснили, что эти женщины сестрами были.

Ну ничего особенного в кружке той не было, но они все ходили-ходили вокруг да около, а потом попросили в руках ее подержать. Так оказалось, что их дед гончаром был, в Краснознаменске (Лазденене – Ред.) работал и вот такие кружки лепил да собственными руками разрисовывал. Ну, отдал я им, конечно, эту кружку. Так сестры даже заплакали. Вот как оно в жизни бывает, — заключил Чечулинский, провожая меня до чугунной калитки, тоже, кстати, привезенной со старого хутора.

В общем, если к Чечулинскому в гости соберетесь, захватите какую-нибудь вещицу интересную, он будет рад, как ребенок. А найти его в поселке просто – к нему домой иногда школьные экскурсии водили. Их все тут помнят.